Западная аудитория не верит в русские корни Princessa Avenue

Лидер и «front-woman» группы Princessa Avenue Саша Гуркова встретилась с Тюн.Ру и рассказала нам о том, как трудно существовать в российском шоу-бизнесе с англоязычным материалом, чему может научить работа в «Фабрике звёзд», можно ли встретить в Нэшвилле Джона Бон Джови и что нужно сделать для того, чтобы с быстро заключить контракт с Sony BMG.

Группа Princessa Avenue — во-первых, единственная в России женская команда, исполняющая популярный рок, да вдобавок и на английском языке. Во-вторых, — их чуть было не выбрали для того, чтобы представить Россию на последнем «Евровидении». И, наконец, это ещё и первый проект Виктора Дробыша, ориентированный в большей степени на западную аудиторию.

— У нас вообще мало кто поёт на английском языке. Билан не считается.
— У Билана, в принципе, другая ситуация. Plazma вот ещё была. Но вы себе не представляете, как это сложно. Жуткое слово «формат» не даёт выйти на российский рынок с песнями на английском. Это касается и радио, и телевидения, и на шоу. Пока это невозможно, но не всё потеряно.

— «Плазму» после их первой песни взял под своё крыло Дмитрия Маликов, вас – Дробыш.
— Да, это была шестая «Фабрика звёзд», где продюсером был Виктор Яковлевич. И когда она закончилась, он ко мне подошёл и говорит: «Ну что? Что мы будем с тобой делать?» А у меня как раз тогда была песня «Зови меня», и она звучала везде, постоянно. Все её знали, но никто понятия не имел, кто её поет. И Дробыш мне говорит: «Давай писать альбом». Я отказалась. Меня спрашивают, почему. Я сказала: «Хочу играть рок». Дробыш сразу критично так: «Ты собираешься играть рок в этой стране?» «Почему же только в этой стране?», — ответила я. Он посмотрел на меня и сказал: «Мда? Ну-ну. Жди».

Я отработала тур с «Фабрикой» – и всё. Я месяца четыре занималась только одним – я ждала. Мне было очень тяжело в эти дни, не было ни работы, ни дела какого-то, я впала в чуть ли не в депрессию, но я ни разу, ни секунды не думала о том, что я зря отказалась писать поп-альбом. Представь, после туров, сумасшедших гастролей, толп поклонников – вдруг в один день всё это закончилось. Жизнь остановилась. Крыша может съехать. И тут звонок от Дробыша: «Я хочу рискнуть – попробовать выйти на зарубежный рынок».

И началось: поиск песен, названия, создание группы. Кастинг снимали MTV, Дробыш отобрал девчонок очень быстро: трое пришли в первый день, двое – во второй. Виктор Яковлевич говорит: «Я вам даю подвал, идите, репетируйте. Вот когда мне понравится – вот тогда я вас выпущу». В итоге, полтора года мы работали, репетировали, прежде чем нам позволили выйти «в люди».

— Как вы вместе ужились? Насколько я знаю, девушкам трудно вместе работать.
— А мы жили вместе. 24 часа в сутки виделись – так и нашли общий язык. Но посмотрим. Когда придёт успех, тогда точно можно будет сказать, ужились мы или нет. Слава богу, я на «Фабрике» прошла такое испытание. Я помню своё жуткое раздражение, когда ко мне подходили постоянно за автографом. Ужасно. Я думала: «Вот чего вам неймётся?! Зачем вам мой автограф? Что ты будешь делать с этой бумажкой? Почему именно сейчас, когда я ем, тебе понадобилось взять мой автограф?» В какой-то момент я поймала себя на этом раздражении и поняла, что так нельзя. Это неправильная реакция на то, что происходит. Я не имею права так думать.

— Это же работа…
— Да-да. Сейчас я уже свыклась с этой мыслью. Я поняла, что надо спокойнее к этому относиться. Это же прекрасно, когда тебя любят люди и желают получить свой автограф.

— Том Круз как-то показал, что такое «работать звездой». Представь: декабрь месяц, снег, а он в хиленьком костюмчике два часа раздавал автографы.
— Вот. Вот это правильно. Мы же работаем не для себя, а для людей, которые хотят получить какое-то удовольствие.

— Кто пишет вам песни?
— Да кто только не пишет! И Виктор Яковлевич, в первую очередь, и саунд-продюсеры из Америки, из Финляндии.

— Я слышал, что какой-то материал в США, в Нэшвиле писался. Так?
— Ага, там. В той студии, где Bon Jovi писались, в ней White Stripes свой последний альбом сделали. Я туда ехала, думала, вот бы с Bon Jovi встретиться! А мне говорят: «Ну да, конечно, специально придут на вас посмотреть!»

— У вас же был вариант представить Россию на «Евровидении», но не вышло. Что там произошло?
— (смеётся) Я не знаю, что там произошло. На самом деле, мы пошли на отборочный тур «Евровидения» не для того, чтобы победить, а для того, чтобы нас увидели люди. Представь, после этого показа на Первом канале о нас знали все! Я на следующее утро после выступления залезла на «В контакте» — там всё было просто завалено сообщениями: а кто вы, а что вы, а где вас можно послушать и так далее. Все форумы, все обсуждения были забиты разговорами о нас. То есть своей цели мы добились. И сразу же после этого с нами заключила контракт Sony BMG.

— Вот возьми любой западный музыкальный фестиваль. Хоть Небворт, хоть Гластонберри, хоть «Лоллапалузу». Там на одной сцене могут выступать и Jane’s Addiction, и Red Hot Chili Peppers, и тут же Аврил Лавин со, скажем, Кэти Перри. Почему у нас не получается такого соседства рокеров со стажем и девушками попроще?
— Я думаю, что у нас не развит рынок. Вот чем хорош Запад – там огромный музыкальный спектр, ты можешь выбирать из большого количества стилей и направлений, и, следовательно, там есть больше шансов делать то, что ты хочешь. У нас такого пока нет. Но обязательно будет, ведь музыка не может быть только в одном направлении.

— «Ранетки» считаются вашими конкурентами?
— Думаю, что нет. У нас разная целевая аудитория. У них есть возрастной потолок, который они сами себе сделали. Формат «Ранеток» чётко подобран для определённой возрастной аудитории. У нас такого нет.

— Я как-то разговаривал с Sum 41 и Кэти Перри. И эти панки, и эта комик-певица были искренне удивлены, узнав, что t.A.T.u – российская группа…
— Да, я знаю эту ситуацию. У меня есть подруга, которая живёт в Америке. Я как-то сказала ей, что t.A.T.u – это русские девицы, она сделала большие глаза: «Да ладно! Не верю!». Для них российская музыкальная сцена – это что-то из раздела фантастики, они вообще не понимают и не знают, что это такое. Да я и сама не очень понимаю, что такое наша эстрада. Вот на Западе миллион направлений, миллиарды групп, а у нас что-то такое странное, трудно подающееся пониманию.

Был такой смешной момент, наш финский саунд-продюсер как-то показал своим друзьям, чем он занимался целый год. А у нас тогда не было ни клипов, ни концертов. И вот он ставит наши песни, и все говорят, что, мол, клёво, здорово. И когда он сказал, что это русская девочка поёт, ему не верили.

— В России пустует ниша женского рок-н-ролла, которая на Западе плотно занята такими исполнителями, как та же Аврил Лавин, Пинк и прочими. У нас есть существует предубеждение, что заниматься роком должны исключительно мужчины. Каково тебе и группе Princessa Avenue находиться в такой «шовинистской» компании?
— А мы же поставили перед собой цель – стать с нашей музыкой медийными персонажами. Спроси любого человека на улице, как выглядит солист группы «Пилот». Вот ты знаешь?

— Я – нет, к своему стыду. Видеть – видел раз сто, но сейчас не вспомню.
— Я вот тоже (смеётся). То есть музыку знаю, а как выглядят люди, которые всё это создают, не знаю.

— То есть эта медийность вам нужна для того, чтобы на улицах останавливали и автографы просили?
— Это не для самолюбия и нарциссизма, нет. Медийность даёт нам возможность быть услышанными. Мы делаем музыку не для себя, а для людей, ты хочешь у них вызвать какие-то эмоции. Я не вижу смысла делать музыку, которую никто не слышит. Если ты создаёшь музыку, которую слышит только лишь сосед, орущий через стенку, чтобы я сделала тише, то, по-моему, это глупо.

— Это из-за этой медийности вы записали версию «Never Never» на русском языке («Девчонка» — Тюн.Ру)?
— Конечно. Хочется ведь зацепить больше людей. Протолкнуть на радиостанции песню на английском языке безумно сложно, нет даже смысла пытаться. Но альбом весь будет на английском, разумеется.

— Ты можешь взять на себя ответственность представлять Россию на Западе?
— Легко! Я под каждой своей песней на первом альбоме могу подписаться огромными буквами, что это моё, это моя группа Princessa Avenue. Это может нравиться или не нравиться, но мне за эти песни ни капельки не стыдно, я говорю о них с гордостью.